Осмелюсь предложить читателям "Урядника" несколько фрагментов из моей книги "Семейные драмы русских монархов", посвященных этому государю. Это не биография его, не анализ политической деятельности и т.д., просто заметки, вырванные в данном случае из контекста. Как обычно при переставке в ЖЖ исчезли все ссылки на источники.
Для современного гражданина России Александр I – лишь один из перечня русских царей. Который делал, да недоделал до конца некоторые важные реформы, воевал с Наполеоном, причем, не столько воевал сам, сколько не мешал воевать тем, кто действительно умел это делать, прозевал готовящийся заговор декабристов, а в конце жизни – не то помер, не то постригся в монахи. Основные достижения во внутренней политике его царствования связывают с именем графа М.М. Сперанского, военные успехи – с именем князя М.И. Голенищева-Кутузова-Смоленского. А сам Александр? О нем все Пушкин уже сказал – «властитель слабый и лукавый, плешивый щеголь, враг труда, нечаянно пригретый славой….»
Однако, для современников и ближайших потомков фигура русского царя представала в совсем ином виде. Ведь это был человек, который сумел спасти Европу и весь мир от «корсиканского чудовища», государь – бросивший смертельный вызов самому Наполеону Бонапарту и стоящим за ним силам революции. В привычной для нас версии истории Великая французская революция представляется явлением прогрессивным, начавшим новую эру в истории человечества. Один из фетишей современной цивилизации – Всеобщая декларация прав человека имеет своим первоисточником Декларацию прав человека и гражданина, принятую в Версале 26 августа 1789 года Национальным учредительным собранием .
Но современники видели это событие совсем по другому – «Всем известно, что революционное французское правительство, как некий беснующийся исполин, терзая собственную свою утробу и в то же время с остервенением кидаясь на других, наводило страх на всю Европу» - писал русский военный и политический деятель адмирал А.С. Шишков . Ни один тиран и душегуб не истреблял своих подданных так яростно, как боролись с реальными и мнимыми «врагами народа» (да, читатель, этот мрачный термин тоже изобрели в то время) французские революционеры. Число жертв революционного террора исчислялось десятками тысяч. Только за год Якобинской диктатуры (1793 – 1794) официальные революционные трибуналы приговорили к смертной казни 16 594 человек, около 50000 было уничтожено в ходе карательных акций революционной армии в Вандее и Бретани, еще 12000 стали жертвами несанкционированных расправ. А ведь террор во Франции начался задолго до якобинцев и продолжался вплоть до утверждения у власти Бонапарта. Причем, подавляющую часть (свыше 80%) казненных и репрессированных составляли не дворяне – «аристократы», а представители третьего сословия – т.е. все того же народа . По оценке современных историков, террор французской революции был более масштабен, чем террор революции большевистской. Подобной резни европейцы не видели со времен реформации и религиозных войн.
Войны времен революции и Империи также поражали своей кровопролитностью. Численность армий выросла, возросла мощь артиллерийского огня, продолжительность битв. Было и еще одно обстоятельство - если в «галантном» XVIII веке воевали хорошо обученные профессионалы, придерживающиеся военного кодекса чести, полные уважения друг к другу, то революционная армия, которая была набрана из мобилизованных низов французского общества, не признавала многих законов войны и прославилась своей жестокостью.
Военный гений Наполеона сделал эту военную машину практически непобедимой. Лучшие европейские армии – австрийская, прусская, английская и русская терпели от нее сокрушительные поражения. К 1810 году с гегемонией Французской империи на континенте смирились все. Все, кроме Великобритании, гордых испанских партизан и… русского императора. И именно в России в 1812 году Великая армия Наполеона была разгромлена и почти полностью уничтожена. И именно мужество и политическая воля русского царя превратила проигранную на первый взгляд войну (а после взятия Москвы мало кто в Европе сомневался в победе французов) в триумф России. Ободренные ее успехом, против Наполеона и олицетворяемого им духа революции поднялись монархи и народы. И повел их к победе именно Александр Благословенный.
Триумф Александра над Наполеоном выразителен еще и тем, что в отличие от корсиканского узурпатора, русский царь не был и никогда не представлял себя как гения, он был просто монархом, который следовал долгу государя, как подобало следовать идеальному монарху. Мудрый сказочник Евгений Шварц говорил, что победить дракона можно только став драконом, и подлинная победа – это победа над драконом внутри себя. Русский царь победил Наполеона, не изменив себе, не став тираном, не поступившись прерогативами абсолютного монарха. В критический момент он обратился к своему народу и получил поддержку, воззвал к Богу, и получил победу. Победа Александра была победой традиции, нормального образа жизни над революционным хаосом и смутой. Русский царь не просто внес решающий вклад в победу над революцией – он стал символом этой победы. «Агамемнон Европы» - таково было его прозвище на континенте, а в России образ благословенного царя прочно вошел в народную память.
. Вслед за Н.К. Шильдером историки и биографы указывают, что его необычное семейное положение – между родителями и бабушкой – воспитало в наследнике скрытность и лицедейские качества. Однако, младший брат Александра Великий князь Константин, находившийся в точно таких же условиях, никакой ловкости в общении с людьми не приобрел, а превратился в законченного неврастеника.
По-видимому, дело заключалось не в особенностях воспитания, а во врожденном таланте будущего императора. Александр Павлович был прирожденный дипломат. Случай уникальный среди держателей престола российского. Безусловно, дипломатия наравне с военным делом всегда относились к приоритетным занятиям государей, но никогда за всю историю нашей страны ее не возглавлял человек, столь преуспевший в этой области. Задатки дипломата проявились у юного Александра уже в детстве. «Я еще не видела мальчугана, который так любил бы расспрашивать, так был бы любопытен, жаден на знания как этот. Он очень хорошо понимает по-немецки, и еще более по-французски и по-английски; кроме того, он болтает как попугай, любит рассказывать, вести разговор, а если ему начнут рассказывать, то весь обращается в слух и внимание. У него прекрасная память и его не проведешь»- так описывала четырехлетнего внука Екатерина II в письме одному из своих корреспондентов.
Как и подобает настоящему дипломату, Александр великолепно владел собой, мастерски скрывал свои настоящие чувства и умело изображал то, что хотел изобразить. Наполеон, почувствовавший силу русского императора на шахматной доске европейской дипломатии, дал ему прозвище «северный Тальма» , в русской исторической литературе и публицистике большую популярность получила фраза Петра Вяземского – «Сфинкс, неразгаданный до гроба». Таким он был для всех, человеком-загадкой. Никто, за исключением быть может супруги – императрицы Елизаветы Алексеевны, не мог быть уверенным в том, что знает истинные мысли и чувства государя.
Достичь соглашения с Павлом Петровичем представители элиты пытались и раньше, организуя заговоры в его пользу, но наследник упорно отказывался от компромиссов – он желал получить власть именно как законный государь. И у этой позиции тоже были влиятельные сторонники при дворе. Русская аристократия того времени не утратила до конца патриотических убеждений и понимания, в чем заключается благо страны. Поэтому Екатерине и в этой ситуации приходилось действовать с оглядкой. Ее действия – половинчаты и нерешительны. Объявить свое предварительное решение совету, и тут же взять его назад, услышав возражения сторонников Павла. Написать завещание, в котором наследником объявлялся Александр, и хранить его неопубликованным, т.е. лишенным юридической силы. При этом, закрывать глаза на постепенное увеличение гатчинских войск, превратившихся из потешных отрядов в реальную боевую силу сопоставимую с гвардией.
Эта ситуация стала первым политическим конфликтом с которым столкнулся в своей жизни Александр Павлович. Соблазн активно включиться в борьбу за власть был очень велик – ведь на кону была судьба престола. Но молодой великий князь предпочел сохранить верность отцу и не проявил желания активно бороться за корону. Почему?
Во-первых, потому что весьма негативно оценивал итоги правления екатерининского режима. 10 мая 1796 года в письме своему другу Виктору Павловичу Кочубею Александр пишет:
«В наших делах господствует неимоверный беспорядок; грабят со всех сторон; все части управляются дурно; порядок, кажется, изгнан отовсюду, а империя стремиться лишь к расширению собственных пределов» .
Известно, негативное отношение Павла Петровича к екатерининским фаворитам, а вот что пишет о них Александр:
«Я чувствую себя несчастным в обществе таких людей, которых не желал бы иметь у себя и лакеями, между тем они занимают здесь высшие места, как, например, князь Зубов, Пассек, князь Барятинский, оба Салтыкова, Мятлев и множество других, которых не стоит даже и называть, и которые, будучи надменны с низшими, пресмыкаются перед тем, кого боятся» .
Именно в контексте приведенных цитат надо рассматривать высказанное в письме желание великого князя вообще отказаться от своего титула и уйти в частную жизнь. Обычно их воспринимают как выражение жизненных убеждения наследника, но скорее всего, речь идет именно о конкретной ситуации – сменить на троне бабушку в обход отца и править, под руководством людей «не годящихся даже в лакеи».
16 сентября 1796 года императрица имела с внуком решительный разговор, в котором пыталась склонить его к перевороту против отца, детали беседы нам неизвестны, но известно письмо Александра Екатерине от 24 сентября. В нем он в предельно уклончивой форме дает ответ, который, если отбросить многословие, сводится к одной фразе – как подданный готов выполнить любую волю Вашего Величества. В тот же день великий князь сообщает обо всем отцу и, по обоснованному предположению Н.К. Шильдера, приносит ему присягу на верность .
Александр Павлович был не просто официально объявлен наследником престола, но и получил законодательно оформленные гарантии своего положения – то, чем не обладал, ни один наследник престола, после царевича Алексея. Более того, император начинает привлекать наследника к решению вопросов гражданского и военного управления. Великий князь занимал должности первого санкт-петербургского военного губернатора, шефа Лейб-гвардии Семеновского полка, инспектора по кавалерии и пехоте санкт-петербургской и финляндских дивизий (в то время дивизия – аналог военного округа – А,М,), а также председательствовал в военном департаменте. Цесаревич возглавляет также несколько комиссий, созданных для решения экономических и административных проблем, а с 1799 года – стал членом Сената. 1 декабря того же года Павел делает сына и членом императорского Совета. В последствие Александр жаловался, что в павловское время «выполнял обязанности унтер-офицера». Однако, ни один наследник российского престола до него не был наделен столь большими полномочиями и не занимал столь многих и столь важных должностей.
Личные же отношения отца и сына, что называется, не сложились. Сохранившаяся переписка не несет в себе не грамма родственной теплоты. Обращение – либо официальный титул, либо по имени отчеству. Александр отца побаивался, а тот не сделал ничего, чтобы этот страх разрушить. Будучи лишенным возможности наладить отношения с сыном в детстве, Павел, кажется и не пытался, сделать это потом. Ему, по-видимому, казалось достаточным быть императором, уважающим наследника престола, строить отношения на уровне служебных отношений. «Любезный сын» - был для него лишь одним из титулов Александра. Здесь форма полностью выхолостила содержание.
В этом аспекте показательна история, которую часто любят приводить в книгах для иллюстраций отношения отца и сына. Как-то раз, император Павел, зайдя в комнату к сыну, обнаружил на его столе книгу из римской истории, открытую на странице, деяние Брута. Вернувшись к себе он велел слуге отнести наследнику «Историю Петра великого», открытую на странице о деле царевича Алексея.
Не столь уж важно, имел ли место подобный случай в действительности, скорее всего нет, но важно, что в этом историческом анекдоте родственные отношения между Александром и Павлом даны лишь в виде намека, а на первом плане – отношения двух политиков. И эти политики постепенно занимали все более враждебные позиции.
Как и его отец, молодой великий князь сразу же осознал глобальный характер революции. Поначалу она привлекала его, казалась выходом из душного и лицемерного пространства просветительских салонов XVIII века, которые так любила его бабушка. Александр жадно ловил все новости из Франции и вместе с «молодыми друзьями» затеял своеобразную игру в якобинцев. В отличие от отца и бабушки он отчасти попал под притягательную силу революции и сумел, как бы прочувствовать ее изнутри. Один из его ближайших друзей, молодой граф Павел Александрович Строганов не только был в 1787 – 1790-м годах в Париже, но и принимал личное участие в революционных волнениях и даже вступил в Якобинский клуб. Так что будущий государь имел возможность получить информацию, что называется, из первых уст.
Казнь Людовика XVI, короля «вернувшего французам свободу», умного и кроткого правителя резко изменила отношение Александра Павловича к революции, но не к тем ценностям, которые она пыталась поднять на щит. И вывод, к которому пришел великий князь, был следующим – ценности первичны, а формы их общественной организации – вторичны. Следовательно, сама по себе республика не может гарантировать людям свободу, а монархия отнюдь не обязана подавлять свободу. Монархия может быть более свободной, чем республика. Не существует революционной монополии на свободу и ощасливливание людей. Эта парадигма опровергала тезис революции об устарелости «отжившей свой век власти королей», разрушала республиканскую монополию на будущее человечества, перехватывала идеи революции, но не сопровождала их революционным насилием и террором. Придет время, и именно эта парадигма позволит Александру I стать Агамемноном Европы, сокрушить кровавое царство революции и вернуть народам мир и свободу
Было ли потрясение Александра при получении известия о смерти отца наигранным? Скорее всего, нет. Но ведь по-другому и быть не могло. До роковой ночи 11 марта наследник еще не переступал черту. Планы, обсуждения с молодыми друзьями, письма Лагарпу, даже разговоры с фон Паленом, - все это было еще, что называется, в рамках дозволенного, все еще можно было исправить. Теперь роковой рубеж был перейден. Перейден в любом случае, даже если бы Павел остался в живых и был бы лишь арестован. Это ночь была не только ночью государственного переворота, но личным грехопадением Александра Павловича. Было от чего плакать… И одновременно прибавим – было и для чего изображать слезы.
Дитя века «просвещения», император Александр Павлович в момент своего вступления на престол в Бога не верил. Конечно, он соблюдал все положенные обряды Православной Церкви, выстаивал службы и т.д., но все это было лишь формой. Да и могло ли быть по-другому, после воспитания под руководством бабки-вольтерьянки и наставника республиканца? Верная ученица Вольтера, Екатерина II оказала влияние в этом вопросе не только, на внука, но и на сына. Тем более, что и кумир Павла, Фридрих Великий, говорил о себе как о законченном атеисте.
Александр Павлович пришел к вере в страшном для России 1812 году. В то самое время, о котором Лермонтов потом напишет – «мы долго молча отступали» - русские армии отходили все дальше в глубь страны, избегая смертельного удара бонапартовых полчищ. Время, когда от всех и, прежде всего, от государя, требовалось предельное напряжение душевных сил. 7 сентября 1812 года, получив известие о пожаре Москвы, в самый критический момент войны, когда поражение казалось уже состоявшимся, Александр по совету князя Голицына решил обратиться к Священному Писанию, и к своему удивлению не нашел Библии в своей библиотеке. К счастью экземпляр Библии на французском языке был у императрицы Елизаветы Алексеевны, которая поделилась им с супругом. Тогда же царь узнал, что русского перевода Священного Писания и вовсе не существует, а славянский – последний раз издавался во времена императрицы Елизаветы Петровны.
Государь взял предложенную ему Библию и случайно открыл ее на 90 Псалме, на следующий день он услышал его в храме во время богослужения. Биограф русского императора А.Н. Архангельский отмечает, что этот случай показывает, насколько царь был далек от церковной жизни «иначе он не мог бы не знать, что 90-й защитительный псалом читается при всякой угрозе внешней или внутренней» . Но до 1812 года Александр Павлович не знал об этом. И услышанный псалом (Живый в помощи) воспринял как обращение от Бога к себе лично, как ответ на свое обращение к нему, как предвестье грядущей победы.
«И Бог помог» - напишет потом о грозе 12-го года Пушкин – несокрушимая и овеянная легендами наполеоновская армия сама оставила Москву, после сражения за Малоярославец отказалась сойтись с русской армией в новой генеральной баталии и начала свое отступление из России, быстро превратившиеся в бегство…
Александр, да и вся Россия, видели в этом проявление Божиего промысла. Парадоксально, но для того, чтобы глава великой православной державы, помазанник Божий уверовал в Бога по-настоящему, потребовалось страшное испытание для страны и народа.
Но чудо свершилось – бывший вольтерьянец и «республиканец в душе», стал христианином. На медали, изготовленной в честь изгнания неприятеля из пределов России вместо обычного для таких наград царского профиля, был отчеканен символ Всевидящего ока. На оборотной стороне медали прямая четырехстрочечная надпись – «не нам, не нам, а имени Твоему» - цитата из Псалтыри – «Не нам, Господи, не нам, но имени Твоему дай славу, ради милости Твоей, ради истины Твоей» (Пс. 113.9).
И тогда же царь принимает еще два важных решения:
25 декабря 1812 года он подписывает манифест о строительстве Храма Христа Спасителя. Этот документ заслуживает того, чтобы привести его целиком:
Спасение России от врагов, столь же многочисленных силами, сколь злых и свирепых намерениями и делами, совершенное в шесть месяцев всех их истребление, так что при самом стремительном бегстве едва самомалейшая токмо часть оных могла уйти за пределы Наши, есть явно излиянная на Россию благость Божия, есть поистине достопамятное происшествие, которое не изгладят веки из бытописаний. В сохранение вечной памяти того беспримерного усердия, верности и любви к Вере и к Отечеству, какими в сии трудные времена превознес себя народ Российский, и в ознаменовение благодарности Нашей к Промыслу Божию, спасшему Россию от грозившей ей гибели, вознамерились Мы в Первопрестольном граде Нашем Москве создать церковь во имя Спасителя Христа, подробное о чем постановление возвещено будет в свое время. Да благословит Всевышний начинание Наше! Да совершится оно! Да простоит сей Храм многие веки, и да курится в нем пред святым Престолом Божиим кадило благодарности позднейших родов, вместе с любовию и подражанием к делам их предков.
«АЛЕКСАНДР»
Вильно.
25 декабря 1812 года.
Второй документ, подписанный меньше чем через месяц – 11 января 1813 года – это указ о создании Российского библейского общества. «Единственный предмет Общества есть способствование к приведению в России в большее употребление Библии без всяких примечаний и пояснений... Единственное попечение Общества обращается на то, чтобы обитателям Российского государства доставлять Библии на разных языках за самые умеренные цены».
Обратившись к чтению Священного Писания сам, государь решил сделать его доступным для подданных. Работа по переводу Библии на русский язык растянулась на десятилетия, только в 1876 году вышел из печати полный текст Священного Писания. Но уже в 1817 году библейское общество начало распространение русского перевода Нового Завета. Удивительно, но эта сфера деятельности императора Александра Павловича, столь важная для него и оказавшая огромное влияние на развитие русского общества в XIX веке, остается практически незамеченной многими его современными биографами.
Христианство стало и главной идеологической составляющей зарубежного похода русской армии и создания новой, последней антифранцузской (а точнее – антиреволюционной) коалиции. Это был своеобразный крестовый поход народов и государей Европы, против персонифицированной в лице Наполеона Бонапарта революции. Это стало понятно даже французам – вопреки ожиданиям русских офицеров, население наполеоновской империи не стало оказывать всенародного сопротивления захватчикам. «Взращенные в духе свободы» французы оказались не способными, сделать то, что сделали «угнетаемые тиранами» испанцы, русские, пруссаки…. Советские историки упрекали Наполеона, что он не воззвал к народным массам, не привлек их к борьбе, но ведь ни испанцам, ни русским не потребовалось призыва высшей власти, чтобы начать истреблять вторгшегося в их страну неприятеля, а пруссаки создали свой Тугендбунд даже вопреки воле берлинского двора.
Финальной точкой этого крестового похода стало торжественное пасхальное богослужение, проведенное военными священниками русской армии на том самом месте, где были казнены король Людовик XVI и королева Мария-Антуанетта. Символичным стало и то, что в том году (1814) Пасха у Православных, католиков и протестантов пришлась на один день.
Но став верующим человеком, Александр не мог не вернуться и заново не осмыслить события 1801 года. Если прежде он мог мыслить о них в категориях «просвещенного» и циничного XVIII века, в духе «цель оправдывает средства», то теперь он ясно видел, что нарушил Заповедь Божию - Почитай отца твоего и мать твою, чтобы тебе было хорошо и чтобы продлились дни твои на земле, которую Господь, Бог твой, даёт тебе.
Каким бы отцом не был Павел, это не оправдывало греха и преступления Александра. Близкий друг юности царя, а потом – политический противник, князь Адам Чарторыйский писал – «В его (Александра) глазах событие 11 марта было несомненным пятном на его репутации, как государя и человека, хотя в сущности оно доказывало только юношескую неопытность, полное незнание людей и своей страны. Этот упрек преследовал его всю жизнь и подобно коршуну терзал его чувствительное сердце» .
Но дело здесь глубже, чем просто в «пятне на репутации». В лучах славы Агамемнона Европы это пятно исчезало почти без следа, а вот совесть….
Христианская вера не только пробуждает укоры совести, но и показывает на средство преодоление греха – покаяние. Это было необычно. Ни Елизавета, ни Екатерина никогда не раскаивались в совершенном, напротив, до конца своих дней пребывали в уверенности, что поступили правильно. Но Александр Павлович поступил иначе. Он несколько раз исповедовался, причем не только в дворцовой, парадной церкви, но и в обычных небольших церквушках, во время своих многочисленных путешествий по России. Он исповедовался слепому монаху-провидцу в Киево-Печерской лавре, он каялся… И народ, тот самый народ, который в 1812 году поднялся с девизом «За веру и царя» против супостатов, заметил это.
Так родилась совершенно необычная для истории русского массового сознания легенда о старце Федоре Кузьмиче. Согласно этой легенде, император Александр не умер в 1825 году в Таганроге, а тайно отрекся от императорского звания и собственного имени, под видом простого старца Федора Кузьмича пошел странствовать по России, замаливая и свои грехи, и грехи всего народа русского. Много раз в нашей истории безвестный самозванец выдавал себя за «истинного царя», иные и на страницы учебников истории попали. Но чтобы царь стал самозванцем наоборот…. Такого не было до, и не будет после. Легенда оказалась настолько устойчивой, настолько насыщенной подробностями, что по сию пору историки не могут на все 100% ее опровергнуть. Ибо действительно существовал старец праведного жития Федор Кузьмич, скончавшийся в 1864 году в Томске, и прославленный Церковью как святой праведный Федор Томский, о молодых годах которого ничего не известно. По смерти старца в его бумагах нашли две записки:
А КРЫЮТ СТРУФИАН
НО ЕГДА УБО А МОЛЧАТ П НЕВОЗВЕЩАЮТ
Русский историк начала ХХ века князь В.В. Барятинский, так раскрывает их смысл :
Я скрываю тебя, Александр, как страус, прячущий свою голову под крыло
Но когда Александры молчат, Павлы не возвещают
Вот так отразилась в сознании русского народа покаяние царя за давний, но страшный грех молодости (отцеубийство) – отречение от власти и праведное житие.
17 апреля 1818 года в Москве у великокняжеской четы родился сын – Александр Николаевич, будущий царь-освободитель. Это был первый законнорожденный ребенок мужского пола в царской семье, родившийся после гибели Павла Петровича.
Император Александр усмотрел в этом знак свыше. В 1819 году во время маневров в Красном селе, государь неожиданно заговорил с Николаем о престолонаследии. Сам Николай Павлович так пересказал содержание этого разговора супруге – «Константин решительно не хочет ему наследовать на престоле, тем более что они оба видят в нас знак благодати Божьей, дарованного нам сына. Что поэтому мы должны знать наперед, что мы призываемся на сие достоинство» .
Вот он был выход, найденный императором. И он сам, и его брат Константин, так или иначе, были замешаны в событиях 11 марта 1801 года. Может потому, и не было у них законных детей. Николай, не участвовавший в тех событиях в силу своего малого возраста, благословлен Богом, и ему надлежит наследовать царство.
Казалось бы, долг государя – пресечь заговор в зародыше, но реакция Александра Павловича оказалась неожиданной. Генералу Васильчикову он сказал поразительную фразу – «Не мне их карать». Обычно ее рассматривают в идеологическом аспекте – сам царь в молодости увлекался идеями свободы, даже играл в якобинца, и поэтому у него рука не поднялась на свободолюбивых заговорщиков.
Такое объяснение выглядит несколько странным. Политические взгляды царя давно изменились. Он лично убедился, к чему приводит революционное прекраснодушие, и не щадил его. Другое дело, если рассматривать эту ситуацию в контексте осмысления Александром Павловичем своей роли в убийстве отца. Царь каялся и допускал, что ему самому тоже суждено испить эту чашу. Летом того же года во время маневров Южной армии, государь встретиться с одним из руководителей заговора – генерал-майором князем Волконским. Поблагодарив за отлично подготовленную к смотру бригаду, он тихо скажет – Князь, Вы – отличный генерал, занимайтесь Вашей бригадой дальше, и не вмешивайтесь в управление моей империей». Совсем в духе Павла Петровича. Сергей Волконский будет потрясен словами монарха, но крамольных умыслов не оставит.
Одними разговорами дело не кончилось, некоторые меры царь все же принял – в 1822 году официально запрещены тайные общества (хотя исполнение запрета практически не контролировалось). Были уволены в отставку генералы М.Ф, Орлов, М.А. Фонвизин и П.С. Пущин. Полковники А.Ф, Бриген, Ф.Н. Глинка, П.Х. Граббе, А.Г. Непенин .
Но действительно эффективных мер против заговорщиков – арестов, ссылок и т.д. так и не было предпринято. Правительственные агенты продолжали наблюдать за заговором (главным образом, за Южным обществом) и только.
Александр Павлович был необычный император. Выше уже говорилось о том, кем был этот государь для своих подданных. Получалось так, что его желание предугадывались ими и странным образом преображались в массовом сознании и реальности. Лишь некоторым близким людям царь говорил о намерении отречься от престола, но это желание было угадано народом, и родилась легенда о Федоре Кузьмиче. Царь желал искупить старый грех отцеубийства и участия в перевороте - и рождается заговор, ставящий целью уничтожения императорской фамилии.
Конечно, не Александр Павлович выступил инициатором этого заговора, но он практически ничего не сделал, для того, чтобы его предотвратить. Абсурд? Русский историки начала ХХ века великий князь Николай Михайлович, имевший доступ к дворцовым архивам и личным архивам царской семьи посчитал, что, в последний год жизни у царя «начались проявления полного маразма, и обнаружилось это в стремлении к уединению и постоянных молитвах» . Слова о полном маразме – свидетельство того, что родовитый историк так и не понял своего царственного родственника. Что для него, великого князя, принадлежавшего к либеральным кругам русского общества, было признаком маразма, в действительности было свидетельством о колоссальной духовной работе Александра I.
А.
p.s. увы не нашел в инете мой любимый портрет Александра Павлдовича, где он в сюртуке и треуголке прогуливается по набережной...